ЗВЕЗДА

"Звезда" продолжает публикацию воспоминаний нашего земляка, участника Великой Отечественной войны Валентина Кондратьевича НОВИКОВА, которые он записал для потомков в 1984 году..

Продолжение. Начало в №№ 9,10. Мне досталось отделение кадровых сибиряков-алтайцев. Ребята хорошие оказались, кадровую отслужили и на фронте около года, а я кто? - сопляк! И они это понимали, а поэтому привели меня к так называемой землянке (нора, выкопанная вбок от траншеи и завешенная плащ-палаткой) и говорят: «Вот, спи, товарищ старший сержант, а мы без тебя оборону держать будем». Так я и проспал всю ночь, а из нашего пополнения уже двоих не стало: одного солдата снайпер снял (он закурил на утренней зоре, стоя во весь рост в траншее, и поплатился жизнью), а Калинину шальная пуля плечо навылет пробила. На второй день еще пополнение прибыло, ребята тоже 1924 года рождения, с восточных областей. Их только летом 1942 года призвали, т.е позже нас. Винтовку-то они, конечно, изучали, а автомат ППШ увидели впервые и ни черта в нем не разбирались. Вот таких горе-автоматчиков и дали под мое начало и послали в боевое охранение. Командир взвода Орлов еще и ручной пулемет принес. «Смотри, - говорит в оба, здесь на прошлой неделе немцы двоих пехотинцев наших утащили, так что стреляйте всю ночь, патронов не жалейте, только из пулемета с одного места не стреляй долго, переходи с места на место, а то засечет немец, срежет! Так оно и вышло, чуть я жизнью не поплатился - очередь из немецкого пулемета у меня под подбородком прошла, обожгла даже. Ну и намучился я тут со своими вояками! С автоматами обращаться они не умели: у кого кожух песком забьёт, у кого патрон перекосило, а уж зарядить-то магазин и вовсе не могут, а хуже всего еще и спят стоя. Вот бегаю по траншее от одного к другому, заснувших тормошу, потом пообещал пристрелить - помогло. Сам из пулемета стреляю, гранаты в сторону немецкой траншеи бросаю, а у моих вояк автоматы молчат, отказали . Что делать? Свой автомат отдаю одному из бойцов, а его автомат прочищаю, отдаю другому, его настрою, отдаю третьему и так всю ночь. Под утро совсем выдохлись, оружие у всех отказало, стрелять не из чего. Сидим в траншее, я автоматы разбираю, прочищаю, а солдаты сидят ждут. На рассвете бежит командир взвода и кричит: "Вы что,такие- разэтакие, спите или вас немцы утащили!" Меня взорвало, тоже кричу: "Вы кого мне дали? Им не с автоматом, а только с ложкой обращаться!" Говорю, забери у меня пулемет, некому с ним обращаться, а во-вторых, дай хоть одного человека поопытней! Правда, прислал он мне на вторую ночь сапера с винтовкой, так он за ночь по целой ленте патронов расстрелял , а в ней, если не ошибаюсь, 700 штук. И мои ребята постепенно пообвыкли, полегче стало, а через неделю нас с передовой сняли, отвели в тыл (1,5-2 км от передовой), на переформировку: из роты батальон стали формировать. Но и в это время почти каждую ночь посылали нас по взводу поддерживать разведку, которая никак не могла взять "языка". Каждый раз несли большие потери, теряли своих дорогих товарищей. В один из таких «поисков» погиб мой командир взвода, старший сержант Гридин, с которым я успел крепко подружиться. Вытащили мы его еще живого, но рана была слишком тяжелой, пуля прошла сквозь все туловище, и он умер у меня на руках... Пополнение к нам в батальон прибыло сразу около 300 человек. Это были «политики». Есть в Кировской области город Слободской. Там был ла­герь «политзаключенных». Вот их к нам и прислали. В основном это были люди, занимавшие до 1938 года высокие должности: председатели исполкомов, секретари райкомов, а у меня командиром отделения был бывший заместитель директора Сталинградского тракторного завода Никитин. На врагов народа они не были похожи, воевали отлично. 19 ноября 1942 года началось великое наступление под Сталинградом. В этот день начала наступление и наша бригада, но оно не было великим, скорее это были бои местного значения. Их задача: сковать силы противника, не дать ему возможность перебросить свои резервы под Сталинград. Помню, подняли нас в этот день в три часа ночи, накормили до отвала, и белый хлеб появился, и лапша с мясом. Выдали маскхалаты белые, были завезены лыжи, но они не потребовались: оттепель началась. Часов в 8 утра после довольно жиденькой подго­товки мелкокалиберной артиллерии и минометов, пехота пошла в наступ­ление на рощу. На наших топокартах - «Подкова», опорный пункт немцев, кстати очень сильно укрепленный. Наступала не вся сразу бригада, сначала послали первый батальон, это около 900 человек, но под сильным огнем противника он понес большие потери и залег. Ему на подмогу послали 2-ой батальон. И он, не добившись успеха, отошел на исходные позиции. Вот тогда и нас на прорыв бросили. И то, что не смогли сделать два отдельных стрелковых батальона в 1800 человек, сделали наш две роты автоматчиков - 200 человек (первая осталась в резерве). Привели нас на исходный рубеж. Там овраг глубокий, речка Ажевка про­текает. Речкой она на картах называлась, а так - ручеек. Немецкий укрепленный пункт - в 70 метрах от нашей траншеи, но бежать в гору, пространство это все снарядами и минами перепахано, трупы почти всплошную, а мы в белых халатах. Командир нашего батальона старший лейтенант Скирда необыкновенней храбрости был человек. Прошел по склону оврага, где мы залегли перед броском, и сказал: «Ребята! По моей команде «ВПЕРЕД!» всем вставать, вести огонь из автоматов, кричать «ура» и бегом на рощу! Я иду вместе с вами, если кто струсит, отстанет - того стреляй сосед, если отстану я - стреляйте меня! И получилась у нас атака вроде «психической»: на черном фоне белые «призраки», да такой шквал огня, что немцы не выдержали. Только пуле­метчики у них «штрафники» были, те держались до последнего, их только противотанковыми гранатами уничтожали. Ворвались мы в немецкие траншеи и давай гранатами их из блиндажей выкуривать, а блиндажи у них добротные, целые избы деревенские закопаны. Рощу мы быстро заняли и начали преследовать противника к деревне Гусево, что в километре от рощи. В деревне одни печные трубы остались, постройки все сожжены. К этому времени у нас и боеприпасы все кончились, а поднести не успели. Сбились мы в ходе сообщения (соединительная траншея), ждем у моря погоды, а немцы видят, что мы выдохлись, выскочили из-за этих печей и давай нас гранатами глушить. Комиссар второй роты выскочил из траншеи командует:«Вперед, в атаку!», а у нас штыков и тех нет, хоть кулаками дерись.
Продолжение следует.