ЗВЕЗДА

"Звезда" продолжает публикацию воспоминаний нашего земляка, участника Великой Отечественной войны Валентина Кондратьевича НОВИКОВА, которые он записал для потомков в 1984 году..

Продолжение. Начало в №9 от 5.03.10. Шли по ночам, днем продвигаться было невозможно. Немец беспрерывно бомбил. Вражеские «мессершмиты» гонялись почти за каждым солдатом. Ну, а поскольку на 1300 человек сопровождающим был один сержант, разбре­лись мы, как стадо баранов и на передовую пришли неодновременно, а небольшими группами. Собрали нас человек 80, в основном молодежь, выдали винтовки и по два кармана патронов, ночью перевезли через Западную Двину, а утром мы пошли в наступление на г.Велиж Смоленской области. Из командиров был один старший сержант. Бой этот мне запомнился, как во сне. Открыл противник ураганный огонь из пулеметов и минометов, а мы в открытом поле. Началась настоящая мясорубка. Кто стонет, кто кричит «Мама!» Вобщем, выползли вечером 8 человек оглушенных, в том числе и я с тремя дырками на шинели (пулями пробило). Погибли в этом бою мой дружок Митя Ермолаев и много других ребят. Да и можно ли назвать это боем? Били только нас, а мы почти и не стреляли, не до этого было. Потом еще подошли наш ребята, помню были из д.Поляны два Николая. За три дня собралось опять человек 40-50 и повели нас в составе всей дивизии под совхоз «Миловидово», где сразу опять в наступление. Вот как запомнился мне этот бой. Нас с Леней Гавриловым (парень из моей деревни Лугово, погиб под г. Холмом) ночью послал командир в боевое охранение на опушку леса, а мороз был сильный, хотя дело было в марте. Всю ночь мы проплясали, согреваясь от холода, правда, немец особенно не беспокоил. А утром прибегает один солдат и кричит: «Ребята, кухня пришла! Леня схватил котелок (один у нас на двоих был) и по­бежал за баландой, винтовку на меня оставил. А в это время дали команду идти в наступление. Взял я две винтовки, перекинул через плечо и пошел в цепь. Прошли поляну, вошли в сосновый бор, немец пока не стреляет. Леня догоняет с такой радостной улыбкой и говорит:«Кухню миной разбило, лошадей, поваров тоже убило, зато я целый вещмешок конины нарезал!» А нужно сказать, что в это время мы и питались в основном кониной, кромсали мороженые туши убитых лошадей и ели эту строганину. Вдруг немец открыл минометный огонь, цепь залегла. Я оказался в небольшом углублении под стволом сосны. Рядом разорвалась мина, (я еще в детстве слышал от отца, участника первой мировой и гражданской войн, что самое лучшее спасение - в воронке, якобы снаряд два раза в одно место не попадает). И я переполз в воронку, образовавшуюся от разрыва мины. Леня, находившийся чуть сзади меня, переполз на мое место под сосну и тут же снайпер всадил ему пулю в плечо. Через некоторое время немецкий снаряд угодил в сосну, от которой отло­милась макушка и упала на меня. Удар пришелся, в основном, по плечам, но я потерял сознание. Очнулся уже вечером. Чувствую, кто-то тащит с меня валенки, многие солдаты были тогда в ботинках и один из них решил меня разуть, думая, что я мертвый. А когда я зашевелился, он меня перевернул, увидел мое лицо и руки все белые - отмороженные. Показывает - иди в санчасть, в тыл. Иду, снаряды рвутся, я разрывы вижу, а ничего не слышу - оглох. Добрался уже ночью до какой-то деревни. Нашел топленую баню, там были уже несколько наших раненых, и свалился в мертвом сне почти на сутки. Проснулся на второй день весь разбитый, плечи ломят, голова гудит, рук и лица не ощущаю, почернели. После на лице образовалась черная корка, а на руках пузыри. Пришел в санбат, он располагался в двух палатках и в нескольких избах, а там полно нашего брата, все забито, не успевают обрабатывать раненых. Отобрали нас человек 20 «ходячих», дали направление, ищите, мол, пересыльной госпиталь, там перевяжут. В госпитале пузыри мои прорезали, перебинтовали всего, оставили только глаза и рот и отправили еще дальше в тыл, пешком. В этой деревне, где располагался госпиталь, я встретил своих деревенских ребят: Егора Орлова, тот был тяжело ранен, ходить не мог, и Леню Гаврилова. Так вместе с Леней и пришли мы в Старую Руссу, а оттуда нас на машине привезли в г. Торопец в госпиталь. В Торопце обмыли нас, подержали с неделю и отправили в тыловой госпиталь в Москву. В Соблаго наш эшелон начал .бомбить немецкий самолет. Мы с Леней Гавриловым соскочили с поезда и пришли домой, благо истории болезней у нас на руках. Приходим. Моя мать чуть разума не лишилась, увидя меня живого, ведь на днях получила на меня «похоронку», видимо, командир сообщил в штаб, что я убит. Побыли мы немного дома, видим, загниваем, пошли в Пено. Там в больнице пересыльной госпиталь был. Направили нас на излечение в полевой госпиталь в д.Горки, где и пролежали мы три ме­сяца. Потом долечиваться отправили Леню под Холм, а меня в Осташков. После лечения отправили меня в г.Калинин учиться на младшего лейтенанта, так как образование у меня 7 классов,чго было редкостью в то время. Только на эти курсы я не прошел и меня отправили в учебный батальон 145 запасного стрелкового полка учиться на младшего командира. Полк располагался в 6 километрах от Калинина, вверх по реке Тверца в сосновом бору. Жили в землянках, спали на земляных нарах, постелью служили сосновые ветки. Поучили нас 1,5 месяца, присвоили звание старший сержант и отправили на фронт под г. Ржев. Вот тут-то я по-настоящему узнал что такое война. Было это в сентябре 1942 года. Привели нас за Волгу на плацдарм человек 100. Реку переходили ночью по плавучим мостам - досочки, связанные шпагатом, идешь по ним, а они погружаются в воду, и ты вместе с ними по колено, а по Волге трупы плывут. Как после выяснилось, попали мы в 130 стрелковую отдельную бригаду. Бригада сибирская, но после летних боев к этому времени от нее можно сказать «шпик» остался, в ротах было по 10-15человек. Привели нас ночью в овраг, примерно в километре от передовой, а на утро «сваты» явились. Так было принято в войну: из прибывшего пополнения сначала отбирали в разведку, затем в минометные, пулеметные подразделения, в автоматчики, в связь, а что останется - в матушку-пехоту. Все это делалось на добровольных началах. Три старших сержанта Митя Мымриков, Калинин и я изъявили желание воевать в отдельной роте автоматчиков. Забрал нас - трёх сержантов и пять рядовых (столько было по разнарядке положено) - старшина Артамонов, привел в свое хозяйство, накормил до отвала, выдал ППШ с запасными дисками, гранаты, а как стемнело, повел на передовую. Там комиссар роты нас по отделениям распределил командирами.
Продолжение следует.